Аркадий Стругацкий умер еще в 1991 году. К тому времени «братья Стругацкие» — это был один из самых известных внутренних советских брендов. И хотя двадцать лет мы живем без новых книг братьев Стругацких, но пока был жив Борис Стругацкий — этот бренд был актуальным, все дальше отодвигая границу эпохи, которая сейчас все-таки кончилась.
Стругацкие — это, конечно, не литература в полном смысле слова. Это нечто другое и, возможно, большее. Как-то недавно я пытался перечесть «Понедельник начинается в субботу», и на двадцатой странице текст меня победил: я не смог читать дальше эту детскую книжку.
Говорят, что потом Стругацкие стали другими, я с этим не согласен. У них появились другие идеи и мысли, но они остались теми же творцами некоего придуманного мира для детской поры коммунизма. Чем старше становился коммунизм, тем более неуютным становился их придуманный мир.
В таком контексте я бы назвал Стругацких детскими писателями. Они писали детские книжки для взрослых сначала шестидесятников, а потом и для их детей. Не литературный, но идейный романтизм. В девятом классе «Понедельник начинается в субботу» стал для меня почти что шоком — как «Мадам Бовари», прочитанная классе в шестом. Маленькая книжка оказалась очень большой виртуальной реальностью, заполнив многие дыры в окружающей действительности.
Как без детской литературы не бывает нормального взрослого человека, так без Стругацких не было бы современного нормального россиянина. И даже гениальный Тарковский был бы другим. «Сталкер» вырос из Стругацких, хотя и нельзя в полной мере назвать «Пикник на обочине» его полноценной литературной основой. Но эти великие символисты сошлись в своем особом внимании к знакам, которые подает нам Некто.
Фантастика для Стругацких была не то чтобы инструментом познания или удобным полотном для творчества, но экспериментальной лабораторией для постановки больших вопросов.
Если от известия о смерти Бориса Стругацкого что-то дрогнуло в душе, то, как пел Владимир Семенович: «Значит, нужные книги ты в детстве читал!».